Предлагаем читателям нашей газеты познакомиться с сочинением старшеклассницы Лежневской школы № 10 Татьяны Федотовой. Её сказка «Выбор ремесла» признана одной из лучших во Всероссийском конкурсе на лучшее сочинение о своей культуре на русском языке.
«На лесной опушке, в небольшой деревушке, в деревянной избушке жила-была девочка Маша. Любознательна была, весела да аккуратна, рисовать любила. Пришло Маше время за дело браться – мастерство по сердцу выбирать. А какое мастерство ей по сердцу, она и не знает.
Говорит ей тогда матушка:
– Ты бы к дедушке наведалась, навестила старого, авось уму-разуму научит, что по сердцу выбрать, подскажет.
Долго ли, коротко ли, а собралась Машенька в дорогу. Жил дед за далёкими полями, за глубокими морями, за высокими горами, средь лазоревых полян, в селе Холуй средь крестьян. Было у Машеньки перо волшебной Жар-птицы, что дедушка ей подарил со словами: «Коль увидеться захочешь, три раза дунь на пёрышко, обернись через левое плечо и произнеси слова волшебные: «Верчу-кручу, к деду в Холуй хочу!» Жар-птица эта непростая, испокон-веков охраняла она покой местных жителей, являясь символом удачи и небывалого мастерства.
Достала Машенька из шкатулки перо сказочной птицы, сверкнуло оно в её руках. Сделала она, как дедушка велел, и… оказалась на берегу щедрой, раздольной реки Тезы. Весну каждую разливается матушка-речка и затапливает часть домиков на берегу, а жители местные на расписных лодках по «русской Венеции» передвигаются.
Оглянулась Машенька. По обеим сторонам раскинулось древнее село. Небольшие деревянные домики с кружевными наличниками увидела. Ох, и давненько здесь она не была. Знала Машенька по рассказам дедушки, что в далёком XIII веке иконописцы с семьями бежали в эти места от монголо-татарского нашествия из Владимиро-Суздальской земли. Обосновались здесь, и теперь в каждом доме живут художники, продолжают богоугодный промысел. А жёны художников вышивкой занимались, да делали это с особым усердием и прилежанием, ризы расшивали и даже занавесы для Кремля! Вот такие чудо-мастерицы!
Увидела девочка красный мостик, да и отправилась по нему в село, к дому дедушки. Много в селе разных мостиков, да не все обычные. Слышала она от любимого дедушки, что семь из них – волшебные, носят они названия цветов радуги, каждый имеет свою легенду и глаз людской радует, путь-дорожку указывает. На левой стороне реки – красный, оранжевый или «золотой» и жёлтый, а на правой – зеленый, голубой или «небесный», синий и фиолетовый. Например, красный мостик к храмовому комплексу путникам дорогу показывает. Оранжевый к монастырю мужскому ведёт. Синий мостик влюбленных встречает у художественного училища, а фиолетовый к Турову озеру ведёт.
Шла-шла Машенька тропкой извилистой и к знакомому домику подошла, скрипнула калиткой, на крылечко вбежала и в избу вошла. Дед от радости плясать, любимую внучку обнимать-целовать!
– Волей аль неволей ко мне пожаловала, старика порадовала? – вопрошал старичок, на внучку поглядывая.
– Да вот за советом мудрым к тебе явилась, пришла пора мастерству обучиться, подсоби дело по душе выбрать, – отвечала девочка.
Подумал-подумал старичок, да и промолвил:
– Давай-ка я тебя, внученька, сначала напою, накормлю, баньку теплую истоплю да спать уложу. Утро вечера мудренее, завтра и поговорим.
Наутро Машенька проснулась, к солнышку потянулась, в кадушке умылась, позавтракала да снова дедушку о мастерстве спрашивает.
– Ладно, внученька, расскажу я тебе о ремеслах наших холуйских, открою секреты мастерства людей талантливых. Ведь не зря на страже работ искусных в музее служу. А ты слушай, запоминай и другим на благо передавай.
В стародавнее-давнее время славилось наше село широкими ярмарками. Да не простыми, а шумными, щедрыми, многолюдными. Было их пять. Величались они по названиям икон Богоматери. Самой весёлой и богатой всегда была Тихвинская ярмарка, в честь Тихвинской Богоматери. Съезжались на ярмарку с окрестных сёл и деревень умельцы разные ремесло своё показать, удаль испытать да опыта перенять. Купцы заезжие обменивали свои товары на иконы и пушнину. Офени-коробейники с лоточками прохаживались, товар свой хвалили-расхваливали. А иконы распространялись ими во все концы Российской империи. Мастера-иконописцы на ярмарке зазывали в подмастерья – снимать мастерство, искусство письма, с рук. Распространено было подсадничество. Сажали мастера учеников рядом, брали одинаковый образец, и подмастерье должен был повторять за мастером каждый завиточек, каждый цветочек.
– Интересно как, дедушка! А дощечки для письма икон мастера сами делали?
– Да, Машенька. Из нескольких кусочков липовой доски икону делали, позади дубовую шпоночку вставляли, чтобы её от влаги не выгнуло. Брали льняную тряпицу и клеили её на желатин к досочкам. А потом покрывали мелом, на желатине разведённом. Много таких слоёв надобно было положить, да каждый слой хорошенько просушить, чтобы доска крепкая стала, качественная.
Потом покрывал умелец икону кусочками, да не простыми, а золотыми. Были кусочки эти маленькие-маленькие, тоненькие-тоненькие. Заботливой рукою наклеивал эти кусочки мастер по краям иконы, и железными чеканами, постукивая молоточком, выбивал резной орнамент по золоту. Резьбой диковинной окантовывалась икона. Красоты неописуемой. Приступал после этого иконописец к прорисовке образов на иконе. А в самую последнюю очередь, усердно помолясь и перекрестясь, писал он лик.
– Дедушка, а краски у мастера тоже необычными были?
– Даже не сомневайся, внученька. Самые что ни на есть необыкновенные. Таких нонче нет. А чтобы получить краску, терпение и сила нужны были мастеру. Ведь сначала он ходил-похаживал, разные цветные камушки на дорожке да в поле разыскивал. Потом тёр-перетирал эти камушки каменной плитой, стёртым булыжником. Пигмент сухой так получали. Затем смешивали его с яичным желтком и добавляли капельку вина или яблочного уксуса, чтобы краска разведенная не портилась. А хранили такую встворенную краску в ложках со сломанными ручками. Так-то вот, внученька. Писали мастера при лучине. А над иконой вешали стеклянную колбу в виде шара. Называли колбу такую глобусом. Наливали в колбу воды немного и вешали между лучиной и работой. Если подсветить надобно было, то глобус перевешивали в нужное место. Лучина свет посылала на воду, луч отражался, как в зеркале, и указывал на работу, освещая её.
– Ох, и золотые руки были у мастеров этих! Сколько труда и упорства требовалось!
– Это правда, внученька. А ещё, когда маленьким я был, художники наши холуйские миниатюрной живописью заинтересовались. И на шкатулках и табакерках из папье-маше стали появляться на черном фоне разноцветные узоры витиеватые да образы разные. Там и Иван-дурачок, и Жар-птица, и царь Салтан, и яблонька с молодильными яблочками и даже далёкое от наших мест Лукоморье.
– Да неужто не было у них волшебных палочек?
– Как же, были. Ещё какие. Самые что ни на есть волшебные. Были у художников тончайшие беличьи кисти, и наносили умельцы орнамент сусальным золотом с добавлением гуммиарабика, смолы японской вишни. А вот у местного «левши», Бориса Киселева, кисточка была всего то с двумя тончайшими волосками! Так-то вот.
– Чудеса, да и только! – не переставала восхищаться Машенька.
А дед продолжал.
– Да не только писали-рисовали мастера наши. Руки золотые и у девиц всегда были. Белой гладью вышивали красоту необыкновенную на ткани разной: и на батисте, и на кисее и даже на грубом холсте. Овладевали мастерством не торопясь, аккуратно, с особым вниманием. Вышивку такую даже английской называют. За то, что схожесть имеет с английским белым кружевом. Льняные ткани сначала запяливали, потом раздергивали и перевивали, получая строчку с диковинными сюжетами, причудливыми орнаментами и обилием мелких узоров. И Змей Горыныч там есть, и птица Сирин, и, конечно, Жар-птица.
– Ой, дедушка! Мне ж домой возвращаться пора, матушка волноваться будет, – вспомнила девочка о чудесном перышке. – Я теперь точно знаю, что мастерству художественному я у тебя в селе учиться буду. Вот подрасту немного и в училище художественное приеду, может, на мостике синем и суженого своего встречу, – засмеялась Машенька.
– Рано тебе о суженом думать, мастерством овладеть надо сперва. Ремесло жить должно, от старших к малым передаваться, из века в век переходить. Вот ты и обучайся!
– Хорошо, дедушка! Обязательно! И табакерку тебе первому распишу! – снова засмеялась девочка, обняла старичка на прощанье, вынула волшебное перышко, дунула три раза, обернулась через левое плечо, сказала: «Верчу-кручу, домой хочу!» и исчезла.
Помахал дедушка внучке вслед, рад был: не умрет ремесло на селе, жить и развиваться будет!»